Джон Картер, марсианин - Страница 116

116

С этими словами он вынул свой меч из ножен и бросил его к моим ногам.

Через минуту солдаты и граждане, офицеры и знать столпились позади зодангской стражи, пытаясь пробиться к Трону Справедливости. Сотни людей высыпали на площадку, сотни мечей зазвенели, падая к моим ногам. Зат Аррас и его офицеры пришли в бешенство, но были бессильны. Один за другим подносил я мечи к своим губам и снова отдавал их владельцам.

— Идемте! — сказал Кантос Кан, — мы проведем Джона Картера в его собственный дворец!

Мои приверженцы собрались вокруг нас и мы направились по ступенькам, ведущим к нефу Надежды.

— Стойте! — вскричал Зат Аррас. — Солдаты Гелиума, пусть ни один пленный не покидает Трона Справедливости!

Солдаты Зоданги были единственным организованным корпусом гелиумского войска, допущенным в храм, так что Зат Аррас мог быть уверен, что его приказ будет выполнен; но я не думаю, что он предвидел бурю, которая поднялась в ту минуту, когда солдаты двинулись к трону.

По всему амфитеатру засверкали мечи. Граждане бросились к зодангцам. Кто-то крикнул: "Тардос Морс умер — да здравствует Джон Картер, джеддак Гелиума!". Когда я это услышал, я понял, что только чудо могло предотвратить бунт и неминуемую затем гражданскую войну.

Я вскочил на пьедестал Правды и воскликнул:

— Стойте! Пусть никто не двигается с места, пока я не кончу! Достаточно одного удара меча сегодня, чтобы толкнуть Гелиум в кровавую войну, результатов которой никто не может предвидеть. Брат пойдет на брата и отец на сына. Нет человека, жизнь которого стоила бы стольких жертв! Лучше мне подчиниться несправедливому приговору Зат Арраса, чем быть причиной кровавой распри в Гелиуме. Пусть каждая из сторон уступит другой в некоторых пунктах; пусть дело останется незавершенным до возвращения Тардос Морса или Морса Каяка, его сына. Если ни один из них не вернется в течение года, может быть назначен вторичный суд; такие случаи бывали не раз.

И затем, повернувшись к Зат Аррасу, я тихо сказал:

— Если ты только не совсем дурак, ты воспользуешься, пока еще не поздно, возможностью, которую я тебе открываю. Стоит мне сказать слово — и твои солдаты будут зарублены народом. Никто на Барсуме, даже сам Тардос Морс не сможет предотвратить последствий этой резни. Что ты скажешь на это? Говори скорее! Джед Зоданги, возвысив голос, обратился к гневному морю голосов:

— Остановитесь, люди Гелиума! — закричал он дрожащим от бешенства голосом. — Приговор суда уже произнесен, но день возмездия еще не был назначен. Я, Зат Аррас, джед Зоданги, приняв во внимание связи пленника и его былые заслуги, даю отсрочку на год, или до возвращения Тардос Морса или Морса Каяка в Гелиум. Можете спокойно разойтись по домам. Идите!

Никто не двинулся. Народ стоял в напряженном молчании, с глазами, устремленными на меня, как будто ожидая сигнала для атаки.

— Очистить храм! — тихо сказал Зат Аррас одному из офицеров.

Боясь результатов этой меры, я шагнул к краю площадки и, указав толпе по направлению главного входа, приказал ей разойтись. Она послушно повернулась и прошла, молчаливая и угрожающая, мимо солдат Зат Арраса, которые смотрели на это, дрожа от бессильной ярости. Кантос Кан и другие, поклявшиеся мне в верности, все еще стояли со мной у Трона Справедливости.

— Идем! — сказал мне Кантос Кан. — Мы проведем тебя в твой дворец, мой принц! Идем, Картерис и Ксодар! Идем, Тарс Таркас!

Презрительно взглянув на Зат Арраса с высокомерной усмешкой на губах, он повернулся и сошел со ступеней трона у нефа Надежды. Я со своими спутниками и сотней преданных нам гелиумцев последовали за ним. Ни одна рука не поднялась, чтобы остановить нас, хотя взгляды, полные ненависти, следили за нашим триумфальным шествием по храму.

На улице стояла толпа народа, но она расступилась перед нами, и, пока я проходил через город к своему дворцу, стоявшему на окраине, множество мечей было брошено к моим ногам. Когда я вошел во дворец, мои старые невольники упали на колени, приветствуя мое возвращение. Им было все равно, откуда я вернулся! Им было достаточно знать, что я с ними.

— О господин! — воскликнул один из них. — Если бы только наша божественная принцесса была здесь, что это был бы за день!

Слезы выступили у меня на глазах, и я вынужден был отвернуться, чтобы скрыть свое волнение. Картерис открыто плакал в то время, как слуги теснились вокруг него, выражая ему свою преданность и горюя о нашей общей утрате.

Тарс Таркас лишь теперь узнал, что дочь его Сола ушла с Деей Торис в последнее странствие. Я не решился передать ему раньше того, что мне рассказал Кантос Кан. Со стоицизмом, свойственным зеленым марсианам, он ни единым знаком не выдал своей душевной боли, но я знал, что горе его — такое же острое, как и мое. В полную противоположность его соплеменников, в нем были сильно развиты лучшие из человеческих чувств — любовь, доброта и дружба.

Грустное общество село в тот день за праздничный стол в большом обеденном зале принца Гелиума. Нас было более ста человек, не считая членов моего маленького двора, так как Дея Торис и я держали штат, соответствовавший нашему достоинству.

Мой стол треугольный по обычаю марсиан, так как наша семья состояла из трех членов. Картерис и я сидели каждый в центре одной из сторон стола, в центре третьей стороны — резное, с высокой спинкой кресло Деи Торис стояло пустым, если не считать пышного свадебного убора и драгоценностей, которыми оно было задрапировано. Позади него стоял раб, как в те дни, когда его госпожа занимала за столом свое место, и он ожидал ее приказаний.

116